Все эти мысли промелькнули в один момент, и моя личность исчезла. Теперь мной управляет взбесившаяся Нейро-кваркотронная система.

Мое виртуальное тело совершило настолько стремительное движение, что казалось, будто разрывается само виртуальное пространство и сейчас во все стороны разлетятся составлявшие его нули и единицы...

Мое реальное тело выгнулось, нарушая все законы анатомии. Шквал ампул достиг меня, но все они просвистели мимо. Тело нашло единственную позицию между траекториями парализующих игл...

Мечи обрушились на тварь, вспарывая непробиваемый панцирь...

Рука скользнула под куртку, достав бластер... Монстр упал у моих ног, оросив все вокруг горячей кровью...

Заряды бластера прошили воздух, разорвавшись у ног агентов...

Я уже не могу контролировать свои действия, но подсознание помнит запрет на убийство. И хотя инстинкт самосохранения возражает против этого бессмысленного и глупого – с его точки зрения – ограничения, но не подчиниться не может.

Когда мы не владеем собой, нами владеют наши прошлые поступки и решения, те алгоритмы поведения, которые укоренились в глубинах подсознания.

Виртуальное тело срывается с места в поисках новых жертв. В этом мире запрет на убийства не действует, и подсознание хочет отыграться.

Реальное тело тоже бросается прочь. Теперь мой мозг обрабатывает информацию в десятки раз быстрее обычного, и он обладает абсолютной властью над телом, абсолютной концентрацией. И я взметаюсь ввысь, цепляясь за неровности стены, которую всего минуту назад счел бы совсем ровной.

Виртуальное тело несется по темным коридорам яростным порывом стального ветра. Все, что попадает в поле зрения, разбрызгивается кровавой жижей, разорванное безумной пляской пары клинков.

Многие квадратные километры крыш Москвы расстилаются вокруг. Одна сменяется другой, многометровые прыжки переносят меня от одного дома к другому. Ветер ярится, разозленный посягательством на территории, где властвует лишь он. Ветер пытается сбросить меня, бьет в грудь и в лицо. На такой скорости каждый его неожиданный порыв серьезно влияет на направление и дальность прыжков. Пластик крыш проскальзывает под ногами, но я ни разу не упал, даже не покачнулся. В воздухе расплывается запах жженой резины – кроссовки не выдерживают. Но даже мое обоняние, которое сейчас острее собачьего, этого запаха не чувствует – скорость слишком велика.

Происходящее не успевает фиксироваться в мозгу. Остаются лишь жалкие обрывки той картины, которая возникает перед моим сверхъестественным восприятием.

Темные коридоры проносятся передо мной. Мелькают кровавые ошметки тварей, истерзанные тела игроков. Теперь я могу взять столько оружия и брони, сколько мне хочется. Но этого уже не нужно. Даже кольчуги на мне нет – она стесняла мой бег и осталась лежать где-то позади. Я не снял ее – это слишком долго. Я просто разорвал ее. Ничего из происходящего не откладывается в памяти. Мне просто некогда запоминать. Лишь неясные обрывки воспоминаний где-то глубоко в мозгу.

Я не помню, чтобы уровень моего персонажа повышался. Но наверняка это происходило неоднократно. Во всяком случае все новые и новые специальные способности у меня появляются. Теперь я уже выбросил и клинки. Я сжигаю врагов потоками пламени, испепеляю их молниями. Мой взгляд способен отбросить их с такой силой, что они впечатываются в стену. Их доспехи, плотно вбитые в камень, опустошаются, выплескивая свое кровавое содержимое.

Когда запасы магической энергии иссякают, я убиваю врагов голыми руками.

Теперь мне противостоят уже не жалкие зомби. Могучие големы падают на пол, лишенные конечностей, а их увесистые головы я швыряю в других игроков.

Все новые и новые глубины подсознания выпускают свое содержимое на поверхность. Мозг жадно пожирает всю информацию, предоставляемую органами чувств. Но даже двойного набора рецепторов мало, чтобы утолить его голод.

Кваркотронная начинка очков работает на пределе, окружающий мир предстает передо мной десятками картинок, нарисованными всеми физическими полями, отбытыми людьми. С высоты птичьего полета я вижу крыши, вижу свой стремительный бег – это изображение я получаю от пролетающего где-то над головой спутника через Сеть.

Но мой мозг хочет получить столь же большой поток информации и о виртуальном мире. Нескольких секунд хватает, чтобы взломать сайт игры. Теперь я вижу сразу все туннели, вижу каждого игрока, каждого монстра. Даже крысы и тараканы не укрылись от моего внимания.

Я могу вмешаться в работу программы, могу изменить что угодно. Но тогда вмешательство сразу станет заметно.

Поэтому я просто несусь по темным коридорам и ладонями вспарываю доспехи, отрываю головы, ломаю кости.

Однако постепенно ясность восприятия теряется, окружающее подергивается туманом. В глазах темнеет, голова наполняется гудением. И я не могу понять, является ли этот звук галлюцинацией или это шумит кровь, бегущая по сосудам с невероятной скоростью.

Мелькание сырых каменных туннелей и бескрайних крыш сливается воедино. Топот собственных ног громовыми раскатами отдается в мозгу, сливаясь с непонятным гулом.

Все вокруг падает в бездонный колодец, задергивается занавесом тьмы, грохот сменяется тишиной.

Затем пропадает и все это – падение, тьма, тишина. Остается Абсолютное Ничто. Оно растет, ширится, заполняет все мысли...

Я чувствую, как небытие начинает пожирать то, что еще осталось от меня. Фонтан отчаяния тугими струями выплескивает черную безысходность, которая сменяется потоками безразличия.

Затем сознание пробуждается, но это доставляет лишь новые страдания. Сенсорика оживает, пустота сменяется буйством хаотичных ощущений. Но все они порождают лишь боль.

ГЛАВА 11

Радужные всполохи мелькают перед глазами, как пленка универсальной смазки на поверхности лужи. Каждая новая вспышка цвета режет взор, уродливо изломанные линии хлещут по психике. Безумно хочется закрыть глаза или даже совсем выколоть, выдрать, выжечь их. Но сделать этого не могу – сейчас у меня нет глаз, как нет и остального тела. Я весь состою из одних ощущений. Они идут изнутри меня, а не приходят извне. От них нельзя отгородиться, потому что я и есть эти ощущения.

Можно потерять себя, но убежать от себя нельзя.

Сознание заполняют шорохи, невнятный шепот. Хочется заорать: «Заткнитесь!» Но я знаю, что не могу остановить эти звуки – они прервутся, лишь когда прервется мое существование.

Все смешалось: всполохи, ароматы, звуки. У меня появились тысячи новых чувств, но ни одно из них не несет полезной информации – лишь усиливает боль.

Я чувствую, что у меня сотни глаз и ушей, миллионы пальцев, триллионы нервных окончаний. Каждую секунду появляются все новые и новые. Но у них лишь одна цель – доставить мне новые страдания.

И вдруг все пропадает. Снова тьма, тишина, отсутствие ощущений. Но теперь они кажутся совсем родными, по-домашнему теплыми.

Во тьме появляется свет, сквозь тишину прорывается щебетание птиц, спина чувствует что-то жесткое.

Вновь появившиеся ощущения опять несут боль. Но теперь это совсем другая боль – она не порождение воспаленного сознания, она отражает состояние моего тела. Она несет информацию о повреждениях, то есть выполняет ту функцию, которую и должна выполнять боль.

Свет обретает свои контуры, птицы щебечут абсолютно отчетливо, хотя и приглушенно. Спина настойчиво стучится и дверь сознания и вопит: «Встань, мне больно лежать на этом жестком и угловатом!»

Вслед за этим приходит ощущение, что я действительно могу встать. Теперь у меня снова есть тело, и это тело слушается меня. Волной приходит ощущение тела – я чувствую ноги, руки, туловище, шею, голову.

И неважно, что все это соткано из боли – теперь это Не абстрактные страдания, а вполне конкретные ощущения.

Я пытаюсь приподняться. Мышцы взрываются тяжелым пламенем, которое прокатывается даже по тем мускулам, которые не участвовали в попытке изменить позу.