Но все же, несмотря на невиданные перспективы, любые эксперименты с этими веществами были строжайше запрещены вскоре после открытия мист-связей – настолько непредсказуемы свойства мист-веществ.

На просторах Сети регулярно разгораются дискуссии: нужно ли снять запрет? Сторонники использования мист-веществ («мистики» – так их называют за глаза) приводят множество аргументов, говорят об огромных возможностях.

Их оппоненты вяло отбрыкиваются, говорят об опасности, приводят в качестве примера случаи мощнейших взрывов неизвестной природы в лабораториях, исследовавших мист-вещества до запрета.

Заканчиваются все дискуссии одинаково: одна из сторон говорит, что споры бесполезны, так как все равно заранее известно, что запрет снят не будет. Впрочем, так завершаются большинство диспутов в Сети, рассуждающих о вопросах вселенского масштаба. Но регулярно возникают новые. Наверное, людям просто нравится спорить, несмотря на абсолютнейшую бессмысленность этого действия.

Но, похоже, несмотря на международный запрет, правительство России все же проводило исследования в этой области. Впрочем, сейчас это значения не имеет, для меня главное – найти информационный центр.

Я направился к самому высокому зданию в районе. Точнее, к тому, что от этого здания осталось. Если верить рассказам Фомы, то через него можно легко добраться до информационного центра.

Подойдя к входу, я кинул еще один взгляд на датчик. Здесь уровень загрязнения значительно ниже, чем в жутких зарослях. Время от времени индикатор даже показывал отсутствие посторонних веществ в воздухе, но потом мне в спину ударял порыв ветра, и по экранчику прибора вновь проносились строчки.

Вероятно, именно мист-вещества и вызвали мутацию растений на том участке, где я был несколько минут назад. Эта гипотеза очень правдоподобна – при длительном воздействие мист-вещества способны влиять на живые организмы самым невероятным образом.

Пластфальтовая дорога закончилась около здания, уткнувшись в то, что когда-то было клумбой. Войдя внутрь, я спугнул целую стаю крыс, которые испуганно шмыгнули в угол, скрывшись в завалах обломков биопластовых плит. Я огляделся и поморщился: похоже, мне придется лезть за крысами. Пробравшись между нагромождением больших кусков пластика, я действительно обнаружил за ними широкую дыру, в которую вполне может пролезть человек. Этим свойством дыры я тут же и воспользовался, предварительно включив фонарик.

Луч света запрыгал вдоль неширокого туннеля, по стенам которого протянулись змеи кабелей и труб. Как показал сканер очков, в кабелях напряжения нет. Впрочем, то же самое я мог бы сказать и по внешнему виду – в таком ужасном состоянии пропускать ток они просто неспособны. В трубах напора тоже нет, однако тоненькие струйки воды по ним все-таки протекают. Там, где трубы в совсем ужасном состоянии, на пол натекли большие грязные лужи. В свете фонаря поверхность воды кажется темной, почти черной. Подойдя ближе, я понял, что это не оптический эффект – по цвету жидкость действительно похожа на нефть.

Детектор химического загрязнения, засунутый в одну из луж, едва не подавился истошным писком. Похоже, в этой воде растворены все вещества, известные человечеству. И еще много неизвестных. Успокаивает лишь то, что мист-веществ там не обнаружилось.

Я направился дальше, стараясь не наступать в лужи: кто знает, как дикая смесь прореагирует с пластиком кроссовок?

Вскоре коридор закончился небольшой комнатушкой, в которой было еще две двери кроме той, через которую я пришел.

Посреди комнаты сидят несколько крыс. Я так и не смог понять, те ли это, которых я спугнул при входе, или другие. Крысы тут же бросились в какие-то щели по углам. Самая последняя, перед тем как окончательно юркнуть в прогрызенную в пластике норку, посмотрела на меня.

От этого взгляда меня до костей пробрало – показалось, что в глазах крысы мелькнул почти человеческий разум. Крыса скрылась, но какое-то остаточное неприятное ощущение у меня в области солнечного сплетения осталось.

Сначала я подумал, что на меня так сильно подействовал взгляд крысы. Потом понял, что это происшествие лишь усилило ощущение, которое мучит мне душу уже давно. Ощущение, что на меня кто-то смотрит.

Я чувствую это и сейчас, чувствовал, и когда шел по пластфальтовой дороге, и когда пробирался через заросли. А когда это все началось? Похоже, сразу после того, как я вошел в заброшенную территорию. Может быть, за мной следили и раньше, но это трудно заметить в оживленном городе.

Я огляделся. Попытался сделать это как можно незаметнее, использовал старый трюк, описанный в сотнях фильмов и книг,– «развязавшийся шнурок». Правда, сейчас на мне кроссовки, которые шнурков не имеют. Но это подозрения вызвать не должно – крепления на обуви так же ненадежны, как и примитивные шнурки, и поправлять их приходится столь же часто.

Правда, все эти хитрости пошли насмарку, я мог бы и просто обернуться – позади все равно никого нет. Да и, несмотря на ощущение слежки, прямого взгляда я не чувствую.

Может, преследователь затаился снаружи и внимательно слушает мои шаги, ждет, пока я отойду подальше, чтобы последовать за мной, когда я уже не смогу его увидеть. А может, у меня просто паранойя.

Но, в любом случае, назад возвращаться бессмысленно – если за мной действительно следят, то мимо я уже никак не пройду и встреча неизбежна. А если не следят, то мне тем более возвращаться незачем.

Значит, независимо от того, какой из вариантов верен, идти мне следует только вперед. Выбрать из двух дверей нужную не составило труда – Фома подробно описал дорогу.

За дверью оказался еще один туннель. Такой же узкий, грязный, сырой. Единственное отличие – он имеет уклон, ведет куда-то вниз.

Время от времени появляются крысы – крупные, странного пегого окраса. От тех, которых я встретил раньше, их отличает не только внешний вид, но и поведение. Эти меня абсолютно не боятся, впрочем, и сами агрессии не проявляют – просто, не обращая на меня внимания, бегут мимо по каким-то своим крысиным делам.

Потолок утыкан комками серого мха. Местами его длинные плети свисают почти до пола. Сначала я вспомнил хищные кусты и решил, что болтающиеся «лианы» – ловчее приспособление. Поэтому я обходил их стороной.

Однако потом я увидел, что крысы совсем не опасаются плетей, спокойно пробегают рядом, даже задевают их. Значит, мох таким образом просто «пьет» из луж на полу. Но все равно я решил держаться подальше – если он способен поглощать такую отраву, то ничего хорошего от него ждать не приходится.

Туннель закончился дверью, открыв которую, я попал в другой коридор – широкий и относительно чистый. Судя по обилию фото излучателей на потолке, когда-то он был светлым, но сейчас непроглядный мрак здесь ничто не нарушает, кроме моего фонарика.

Этот коридор, в отличие от предыдущего, горизонтальный. Я пошел направо – именно это направление указывал Фома.

По сторонам то и дело видны запертые двери. Когда-то их украшали таблички, однако сейчас невозможно сказать, что скрывается за ними.

Впрочем, через несколько минут я наткнулся на дверь с табличкой – ужасно заляпанной и истершейся, но я все же смог разобрать, что это лаборатория генетических исследований и что для входа необходим допуск уровня «3-Г». Допуска у меня, конечно же, нет, но я и не собираюсь входить. Хотя это крайне любопытно: неужели правительство не только занималось исследованием мист-веществ, но и их влиянием на биологические организмы? Это просто сенсационная информация – если бы она стала известна, все закончилось бы международным скандалом.

Впрочем, известной она не станет – это предопределено. Видимо, именно поэтому правительство и проводило такие исследования – точно знало, что никто никогда об этом не узнает. Непонятно только зачем. Ведь в любом случае такие исследования ничего не изменят – это тоже предопределено. Вероятно, правительство просто не может отрешиться от старых шаблонов поведения, выработанных еще до открытия путешествий во времени.